Тут нашли потерянное интервью Джеффа Бека, совершенно захватывающее, и как-то внутренне мне оч.близкое и понятное. Просто читал и не мог оторваться. Слегка подредактировал (переводил с deepL).
Джефф Бек - потерянное интервью: "Есть много гитаристов, которые могут играть как печатная машинка. Технически они великолепны, но это не мой стиль".
Автор Крис Гилл.
В этом интервью 1999 года Джефф Бек откровенно рассказывает о том, чем все это может закончиться, прежде чем посмотреть в лицо карьерному спаду и вернуться на лошадь с захватывающим альбомом Who Else!
Когда я появился, Джефф ждал у бара и пил пиво (конечно, это было пиво Beck's - что же еще!). Мы поговорили о предыстории альбома, включая его начало в 1996 году с сессий, которые он делал в Лос-Анджелесе под руководством Стива Лукатера, а также о горячей группе, состоящей из гитаристки Дженнифер Баттен, басиста Рэнди Хоуп-Тейлора и барабанщика Стива Александра, которую он сформировал в 1998 году для тестирования нового материала.
В ходе интервью Джефф был чрезвычайно и необычайно откровенен, честен, говоря о тех трудностях, через которые ему пришлось пройти, чтобы довести альбом до конца. Моим самым большим и единственным сожалением было то, что это интервью будет опубликовано только в Японии и на японском языке.
После смерти Джеффа я пересмотрел это интервью впервые за более чем 20 лет. Раздел, в котором он говорил о том, что ему осталось совсем немного времени на этой земле, довел меня до слез. Ему было всего 54 года, а он уже думал о смерти.
Я рад, что после этого он прожил еще почти 24 года - хотя мне хотелось бы, чтобы он оставался с нами гораздо дольше, - но я особенно рад, что он сдержал данное им тогда обещание быть более плодовитым и выпустил еще пять студийных альбомов и восемь концертных альбомов. Он также часто гастролировал. Ниже приводится сокращенная версия интервью, впервые публикуемая на английском языке.
"Почему мне понадобилось 10 лет, чтобы выпустить новый альбом? У меня было несколько попыток. Последние девять лет были тяжелыми для музыки. Она прыгала повсюду, как лиса.
"Я никогда не мог сказать, к чему все идет. Я также был очень подавлен тем, что не смог сохранить оригинальную группу из трех человек: я, Тони Хаймас и Терри Боззио. Это была такая подготовленная группа. И идея была отличная - чтобы Тони сходил с ума на клавишных и играл на басу, ритм и все остальное.
"К сожалению, мы не получили того размаха, которого хотели. Я после первых гастролей почувствовал, что альбом Guitar Shop провалился, он смог сделать лишь небольшой всплеск, - и был тем очень удручен. Мы вложили в него много труда. Имейте в виду, что Guitar Shop был первым альбомом, после предыдущего длительного периода простоя. Правда, я много делал для других людей, и подумал: "Ну, я могу зарабатывать на жизнь этим".
Так что я вошел в этот довольно неудобный, но спокойный режим". К сожалению, чем ближе вы дружите с теми, с кем работаете, тем меньше вам платят. Я часто делал что-то просто так, потому что они были моими друзьями. Я также разочаровался в своей игре. Я знал, что в квартале есть другие гитаристы, и они действительно умеют играть".
Чувствовали ли вы, что они представляют угрозу?
"Не угроза. Они просто говорили мне, что пора двигаться дальше. Я не собирался позволить этому случиться, но они все же отодвинули меня на некоторое время. Я просто думал, что должен быть наблюдателем, а не участником. На пике своей депрессии я вложил немного денег в строительство домашней студии. Когда все было потеряно, я сделал то, о чем никогда не думал, - и построил свою собственную студию. Это постепенно запустило процесс исцеления.
"Все проходят через реабилитацию наркоманов и все такое. У меня никогда не было этой проблемы. Но у меня есть другие проблемы, например, мне трудно поддерживать отношения. Это действительно сбивает с толку, когда о тебе пишут в газетах подружки, стремящиеся к повышению своего статуса. Это немного грубовато. Была сложная череда событий, без которых я мог бы обойтись. Кульминацией всего этого стало то, что газеты стали приходить и стучаться в мою дверь. Пришлось ждать, пока все это уляжется, прежде чем я почувствовал, что могу взять себя в руки".
"Однажды я захочу рассказать о своем испытании. Это достаточно интересно, либо в виде романа, либо в виде биографического фильма. Я мог бы продать права Аарону Спеллингу. Можно назвать его "Восточный Сассекс, TN 566" или "Секс в Восточном Сассексе". Смеется Я также отвлекал себя, восстанавливая свой дом, что было замечательным занятием. Это дало мне совершенно другие интересы, кроме гитары, машин и неприятностей". Придумал ряд неубедительных оправданий, - вуаля, вот мы и в 1999 году".
Повлияли ли проблемы, которые вы испытывали в отношениях, на вашу музыку?
"У меня есть несколько довольно глубоких блюзов на кассетах. Я вошел в такой режим, когда я хотел уничтожить все, что я сделал, что лежало под спудом. Все то, что кипело вокруг, в конце концов, вышло наружу. Я так запутался в куче и куче кассет, что понятия не имел, что я сделал и где это находится".
"На DAT и кассетах не было никаких этикеток. Я просто засовывал что-то в деку, и если это не вызывало у меня улыбку, я сразу же вынимал это. Обычно это вызывало у меня настоящую депрессию. В редких случаях там могло быть хорошее, начало чего-то действительно хорошего. Но не было никого рядом, кто мог бы сказать: "Вау! Это было действительно круто. Продолжай в том же духе. Хук великолепен". Я предпочел подождать, пока Тони Хаймас подключится к работе, чтобы я мог разобрать его сочинения по кусочкам, вместо того чтобы критиковать свою собственную работу".
Тони часто был одним из ваших самых полезных критиков.
"Для него это пытка - слушать, как я пытаюсь интерпретировать его песни. А для меня пытка пытаться интерпретировать его песни, пытаться вытеснить какое-то представление о том, что я хочу сделать, не звуча при этом как какой-то болван. Я был довольно графичен с некоторыми вещами, которые вы слышите на альбоме".
Поэтому у вас не сложилось со Стивом Лукатером? Он был слишком большим поклонником, чтобы сказать вам, когда, по его мнению, все было не так хорошо, как могло бы быть?
"Он появился в неудачное время. Идея была в том, чтобы привлечь Стива с его сумасбродным юмором, но в то время я был на самом дне. Он немного поднял меня, но только временно. Возможно, было бы лучше позволить мне просто погрязнуть в своих страданиях на некоторое время. В конце концов, у меня появилось это ложное чувство эйфории во время написания материала. Возможно, вам бы понравились некоторые места. Я уверен, что есть люди, которые сойдут с ума от этого".
Стив определенно был в восторге от этого.
"Там были хорошие вещи. Не поймите меня неправильно. Я просто не слышал, чтобы птичка шептала мне на ухо: "Это то, что нужно". Если этого не произойдет, я закончу. Мне нужно идти куда-то еще. Мне нужно двигаться дальше".
Но вы потратили на это много времени. Вы записывались в его студии в Лос-Анджелесе в течение нескольких месяцев, а затем, примерно через год, вы вдвоем работали в студии Дэвида Гилмора в Лондоне.
"Первая пробная запись состоялась в студии Стива в Лос-Анджелесе. Все было замечательно. Потом я снова вернулся в Лос-Анджелес, чтобы начать запись, и тут у меня начались проблемы. И я очень сильно заболел. Это было очень серьезно. Думаю, я не чувствовал себя нормально в течение четырех месяцев. Я постепенно выздоравливал. Через три месяца я вышел на улицу, попытался помыть машину и упал в обморок. Я просто провел губкой по капоту и упал. Я действительно думал, что мне конец.
"Это был какой-то странный штамм Legionnaires disease, не тот штамм, который убивает вас, но что-то похожее. Это было ужасно. Я пошел к врачу, и он сказал: "Я не хочу вас шокировать, но я знаю других пациентов, у которых то же самое, что и у вас, и может пройти несколько месяцев, прежде чем вы выздоровеете". Мне не нужно было это слышать.
"В конце концов, мне стало лучше, и мы снова начали работать в студии Дэвида Гилмора. Все было идеально. Погода была прекрасной. Но мы все еще были в тупике с материалом. И тут приходит Тони с тремя отличными треками, которые перечеркнули все остальное, что я написал. Я вдруг почувствовал, что возникла неприятная ситуация с попыткой наложить его материал на то, что у нас уже было.
"Это звучало как еще один альбом. Мы не могли заставить его течь. И я подумал, что лучше быть верным Тони, потому что он всегда писал от сердца. То, что я написал, было многообещающим, но оно нуждалось в развитии. Стив - такая добрая душа, что даже когда я играл плохо, он говорил: "Мужик, здесь так жарко!". Но мне нужен был кто-то, кто подтолкнул бы меня".
Вы страдаете тем же недугом, что и такие гитаристы, как Эрик Джонсон и Дэнни Гэттон. Кажется, что то, что вы слышите в своей голове, выходит за рамки того, что могут сделать ваши пальцы.
"Именно так. Пальцы не говорят того, что говорит голова, или сердце. Я был так расстроен, потому что все, что мне было нужно, это глупая мелодия, чтобы завести людей. Это то, что я делаю. Есть много гитаристов, которые могут играть как печатная машинка. Технически они великолепны, но это не мой стиль. Стиви Уандер для меня больше не пишет. Он сочнял прекрасные баллады, а я просто интерпретировал их так, как слышал".
Ходили разговоры о том, что вы сотрудничаете с Эриком Джонсоном, что вы работали с Джоном Маклафлином. И работали с Дженнифер Баттен в своей группе. Вы начали работать с другими гитаристами, чтобы подтолкнуть себя?
"Это было больше потому, что я хотел работать. Я обнаружил, что вхожу в режим, когда думаю: "Сегодня зазвонит телефон. Что-то произойдет". Должен сказать вам, что в моем регионе это вряд ли произойдет. У меня не так много друзей-музыкантов, живущих в моем районе. На самом деле, в последние несколько лет у меня было очень мало энтузиазма для какой-либо дружбы вообще".
"У меня есть пара хороших друзей, которые не являются музыкантами. Один из них - кинорежиссер, а другой - механик. Я получаю от них огромный заряд уверенности, но не достаточно музыкального вклада. Но когда я предложил сделать что-то близкое к Prodigy, друг-кинорежиссер оказал мне огромную поддержку. Он сказал: "Вот это материал. Это хорошо работает".
Что случилось с Терри Боззио? Вам удалось вернуть его для тура с Сантаной в 1995 году.
"Это была еще одна странная вещь. Совместное выступление на 46-ти концертах должно было привести к тому, что мы сблизились. К сожалению, мы не должны были устраивать большой тур без нового продукта. Это было плохое планирование. Выступления были положительной стороной этого опыта. И снова, будучи несхожими характерами, мы оттолкнули друг друга".
"Тони, очевидно, не терпелось заняться своими собственными проектами, а Терри уже становился суперзвездой как самостоятельный барабанщик. Я не собираюсь говорить: "Эй! Вернись!", брать кусок веревки и тащить его обратно, когда у меня самого не было никакого нового материала. Все сводилось к большому вопросу - "Где этот чертов материал?".
"Мне очень грустно, что ничего не получилось, тем более что у нас был Пино Палладино на басу. Я был уверен, что у нас что-то получится. Несмотря на то, что Тони, Пино и я живем в одной стране, мы можем жить в 15 000 миль друг от друга. Мы живем своей собственной жизнью. Люди говорят, что в Англии, чтобы попасть с одного побережья на другое, нужно сделать всего два шага, но это не имеет значения, когда вы живете совершенно разными жизнями. А Терри жил в Остине, штат Техас, со своей женой и ребенком. Казалось маловероятным, что мы сможем что-то заварить без какого-то действительно грандиозного плана.
"Тогда мы придумали другой план - работать с Терри и Тони Левином. Было бы очень интересно, если бы Тони играл на стике. Потом появилась Дженнифер Баттен, и я подумал: " А давай-ка сделаем группу из четырех человек". Это было бы невероятно. Но оказалось, что Терри и Тони были лишь на временной основе. Не было никакого товарищества. Его было меньше, чем в оригинальной группе".
За эти годы у вас сложились довольно тесные отношения с такими клавишниками, как Тони Хаймас, Ян Хаммер, Джед Лейбер и Макс Миддлтон. Что влечет вас к клавишникам?
"Тот факт, что они знают аккорды. Смеется Первым клавишником, с которым я работал, был Ники Хопкинс, на "Beck-ola". Он что-то добавил, но и что-то отнял. В то время это был справедливый обмен. Я потерял буйство. Как только вы слышите фортепиано, оно заставляет все звучать цивилизованно. Оно заставляет все звучать безопасно и привычно.
"До этого я мог оставлять дыры - опасные, огромные пропасти, в которых ничего не происходило. У меня была свобода входить и выходить, где я хотел, с Родом (Стюартом). Это был теннисный матч - голос против гитары. Я мог менять риффы, чтобы привлечь внимание Рода. С Ронни я мог играть разные риффы, и он следовал за мной. Он просто смотрел на мои пальцы. Но когда клавишник смотрит в другую сторону, то очень быстро теряется".
Вы прошли через несколько фальстартов этого альбома. Когда вы, наконец, встали на путь, который привел к завершению работы?
"Пройдя через всевозможные негативные эмоции и катастрофы, а также колоссальную потерю денег, я вдруг вышел из этого облака и сказал: "Я должен что-то сделать. Это серьезно". Я пошел к Тони и сказал: " Не обращай внимания на шикарную сессию Лукатера. Нам нужно послушать, что я сам могу сказать". Я принес ему кучу очень интересной техно-музыки, а он тупо уставился в землю. Похоже, ему это не нравилось.
Затем из него вышел "Психо Сэм". Я сказал: "Вот о чем я говорю!". Я снова спустился в студию и записал на пленку еще несколько идей. Постепенно мы собрали все воедино. Это был медленный, мучительный процесс, но когда мы начали слышать, как группа звучит с новым материалом вживую, это было очень многообещающе".
Что вдохновляло вас больше всего, когда вы создавали новую пластинку?
"Я большой поклонник Prodigy. Они надирают задницу и делают отличную фестивальную музыку в стиле "валяние в грязи". Мне это нравится. Это как The Who и Yardbirds. Мне нравятся звуки их барабанов. Они панковские, но артикулированные и красивые. Это не дрянь.
"Я хотел передать эту мощь с моей гитарой поверх нее. Я хотел соединить это понятие техно с настоящим барабанщиком. В итоге я использовал драм-машины. Я не пурист. Я пойду туда, куда нужно, чтобы получить результат".
Придется ли нам ждать вашего следующего альбома еще 10 лет, или вы уже преодолели это препятствие?
"Я не знаю, есть ли у меня в запасе еще 10 лет. Если не по другой причине, то у меня осталось ограниченное количество дней рождения. Пришло время что-то сделать. Я очень хочу сделать гораздо больше. У меня еще много всего осталось, так что если я увижу хорошие результаты, то еще долго не буду касаться земли".
"Сейчас, когда я нахожусь в последней части своей жизни, лучше всего наслаждаться ею и ценить ее. Я не хочу затухнуть и стать каким-то ретро-актером. Я действительно обеспокоен тем, что происходит вокруг. Телевидение опустилось до невероятных глубин. Я не могу поверить, что нас развлекает Джерри Спрингер и то, как люди выбивают друг из друга дерьмо. Мне хочется выбросить телевизор в окно.
"Это изобретение, вероятно, является величайшим коммуникатором 20-го века, но почему же 24 часа в сутки мы получаем такую грязь, как Джерри Спрингер, и все эти дрянные сериалы? Так много знаний, которые хранятся в тайниках, а должны быть на телевидении. Если бы я когда-нибудь заработал миллион фунтов, я бы открыл свой собственный телеканал. Зачем нам 50 спортивных каналов или прогноз погоды в Италии? Я не понимаю.
"Интернет намного лучше. Вы можете найти ту информацию, которая вам нужна. Я очень рад, что родился тогда, когда родился, а не в 70-е годы. Я не завидую тому поколению.
Вы гораздо лучше понимаете, что происходит вокруг вас в музыкальном плане, чем другие 54-летние рок-музыканты. Большинство музыкантов вашего возраста отчаянно цепляются за прошлое и пытаются возродить былую славу. Что заставляет вас смотреть вперед?
"Ни на одном этапе своей карьеры я не чувствовал, что пришло мое время, но теперь я чувствую. Возможно, сейчас настал мой черед".
